Член Центрального совета Партии пенсионеров, председатель Центрального исполкома организации «Офицеры России», генерал-майор ФСБ в отставке, генерал-лейтенант полиции в отставке, член Совета по внешней и оборонной политике Александр Георгиевич Михайлов принял участие в работе Х Свято-Никольского Черноостровского форума «От духовного возрождения провинции к возрождению России», посвященного обсуждению темы «Единство народа и сохранение традиционных духовных ценностей как основа победы России в установлении нового мирового порядка».
В своем докладе «Деструктивные культы и религии как форма противостояния России» Александр Михайлов отметил, что 24 февраля 2022 года мы все проснулись в другой стране. В стране, которая вынуждена принять на себя вызов со стороны наших противников, со стороны государств, в которых уже давно разрушено понятие морали.
Сегодня мы противостоим практически всему миру, потому что нам предназначено не просто выстоять, но и отстоять русский мир. Сегодня идет война не за территории, идет война не за население, не за ресурсы. Сегодня идет война против русского мира, против того, что составляет основу человеческого существования.
Основой для всего этого является разрушение системы просвещения и образования. Мы на себе ощущаем, как мир начинает отказываться от многих классических и традиционных принципов существования человечества.
Мы видим, что сегодня навязывается отказ от таких основополагающих принципов существования человечества, как от союза между женщиной и мужчиной. Сегодня уже говорится о том, что это нетолерантно, и поэтому нужно предоставить каждому человеку выбор не только своего партнера по браку, но и выбор собственного пола. Конечно, для нас, для людей, воспитанных на российских традициях, это кажется вообще какой-то аномалией.
Но надо сказать, что Запад не просто так приходил к этой теме. Вот сейчас мы много говорим о фашизме, о нацизме, и я должен заметить, что в принципе понятие нацизма в нынешних условиях, как системы мировоззренческих установок, принципиально отличается от тех установок, которые были в 1941 году.
Я уже сказал, сейчас идет борьба не за территории, не за ресурсы. Сегодня идет борьба за разрушение русского мира. Даже в гитлеровской Германии, при всем ее цинизме, при всей заданности на выведение человека новой расы, за эту гомосексуальную толерантность отправляли в газовую камеру.
Мы имеем дело совершенно с другим фашизмом, который принципиально отличается от фашизма немецкого и итальянского. Мы имеем дело с разнузданной системой формирования античеловеческих отношений в принципе.
Я много служил в органах государственной безопасности и прекрасно помню, что одним из принципов вот этого разрушения человеческих отношений является использование оккультных, деструктивных сект, структур, тоталитарных сект, которые всегда создавались в противовес официальной религии, официальным принципам, официальным институтам, которые существовали в мире.
И надо сказать, что этот процесс активно велся за рубежом. Вспомним секту Муна в Южной Корее, секту Аум Синрикё, Белое Братство на Украине, мы видим неоиндуистские секты.
Это секты, целью которых было внесение раскола между официальной, титульной религией в государстве и новой религией, управляются идеологическими центрами, политическими кругами, реализующими подобные античеловечные программы.
Сегодня мы живем в других измерениях, когда нам очень активно пытаются навязать иной образ мышления. Вы, наверное, смотрите телевизор и понимаете, что многое из того, что на экране происходит, идет в противовес тому, что происходит на фронте.
Сегодня страна по крупицам собирает средства, отправляет на линию фронта медикаменты, технику и даже вооружение покупает за свой счет. А нам сегодня предлагают принципы потребления, которые не оправданы непосредственной потребностью человека.
Я не могу понять многое из того, что сегодня происходит на нашем экране на фоне Специальной военной операции.
Вы, безусловно, знаете рекламу мясных продуктов «Папа может». Образ, который показывается с экрана подобен животному. Он режет колбасу, сам ест ее, рубит на лету и потребляет. Но он даже не ест, он жрет вместе со своей семьей. Вот это что такое вообще, как к этому относиться? Вот навязываемый нам образ русского человека. Ушли сегодня от медведей, балалайки и водки, зато появился папа, который все может.
Честно говоря, я плохо представляю себе вот такого папу в семье. Вы знаете, мне в последнее время приходится на себе ощущать все те проблемы, с которыми мы сталкиваемся в борьбе против нацизма и процесса милитаризации.
Я думаю, мы еще лет 30 будем добивать вот эти осколки от режима Зеленского. Но это объективный фактор, потому что боевые действия всегда создают условия для того, чтобы сформировалось цельное поколение молодежи. Вот это очень важный момент, потому что мы пытаемся сейчас противопоставить чуждому влиянию то, что мы сейчас называем патриотизмом.
Почему я говорю, что мы называем? Вы знаете, вот самый трудный период времени в Советском Союзе, конец Советского Союза, я и многие мои коллеги, мы всегда говорили, что мы патриоты, потому что мы были последними из могикан, которые отстаивали те принципы, по которым существовали страна и общество.
Сегодня я должен сказать, что слово «патриотизм» превращено в моду. Я всегда говорил, что патриотом может быть человек, которого так назовут другие. За его дела, за чувства, за отношение к жизни, к стране, ко многим другим вещам.
А вообще в России существовал термин «гражданин». И вы прекрасно помните, что всегда мы говорили о гражданстве, и даже поэт говорил: поэтом можешь и не быть, но гражданином быть обязан.
Мне кажется, что сегодня нам как раз очень не хватает вот этого гражданства, гражданского сознания. Мы говорим о гражданском обществе, которого у нас нет.
Я родился в 1950 году, вырос на коленях фронтовика. Я помню, что система самоуправления базировалась в квартире, в доме, в районе. Очень часто мы даже не прибегали ни к правоохранительным органам, ни к прокуратуре, ни к судам. На месте по-соседски разбирались.
Кстати говоря, суды, которые были в свое время, очень часто проводились в коллективах. Поймали жулика, вора, и судят его не в здании суда, куда никто не идет, а приводят его к людям, сажают на сцену и судят в трудовом коллективе, где он вырос. Вот от этого был эффект колоссальный.
Я помню, когда я служил, у нас в системе органов безопасности в московском управлении появился предатель, изменник родины Сергей Воронцов, которого затем судили непосредственно в управлении. Вот так собрались в зал, оперативный состав, на сцене он сидел, не поднимая глаз, потому что на него смотрели его коллеги, которых он предал.
Я не случайно сказал, что мы сейчас живем в другой стране. Сейчас приходят с фронта ребята. Многие из них покалечены. Мы должны не просто обогреть, мы должны их социализировать. Ничто не унижает так человека, как жалость, особенно для офицера или солдата.
Мы должны дать ему возможность реализоваться в новых условиях и в новом качестве. Кто об этом сейчас думает? Мало кто думает, честно говоря. А их много.
Как бы ни пытались закрывать на это глаза, мы понимаем, что закончится Специальная военная операция. Бойцы, которые уничтожали фашизм, уничтожали западную технику, уничтожали врага, придут домой и зададут нам резонный вопрос. Они скажут, мы воевали за вас, а вы что делали здесь? Вы-то к чему пришли? К огромным тарифам, к огромным налогам, к подорожанию продуктов, когда семьи еле-еле сводят концы с концами. И вот это, что я сейчас назвал, относится исключительно к гражданскому обществу.
Да, мы можем объяснить многие вещи экономическим положением, ценой на нефть и прочее, прочее. Но, по сути-то, многое находится в наших руках. К сожалению, не всегда мы этим пользуемся.